Посредством познавательной способности мы ставим предметы как бы перед взором своего ума, составляем о них определенные понятия, восходим от известного к неизвестному, и употребляем этот умственный запас для весьма различных целей. Хорошо, если мы, правильно понимая самих себя и истинное свое назначение, все производим от Единого и опять все направляем к Единому!
Кроме познавательной способности, мы имеем еще способность ощущать приятные или неприятные впечатления от окружающих нас предметов. Эта способность называется способностью чувства. Способность чувства есть также великое благодеяние Божие и новое доказательство Его премудрого о нас попечения.
Будучи окружены столь многими и разнородными предметами, мы находимся под непрерывным их влиянием на нас. Как легко могли бы мы потерпеть от них вред, если бы не имели способности быстро замечать их отношение к нам! Кто мог бы приобрести достаточное познание обо всех предметах? И как часто рассудок со своим наставлением слишком поздно приходил бы к нам на помощь!
Если действие предмета на нас соответствует внутреннему нашему расположению, то он, удовлетворяя этому расположению, нравится нам, а поэтому это чувство мы называем приятным; в противном же случае – неприятным. В человеке может быть столько же различных чувств, сколько он имеет расположений и точек соприкосновения с чувственным и сверхчувственным миром. Чувства бывают то сильнее, то слабее, а именно:
- по отношению к предмету степень их силы бывает соразмерна степени примечаемого согласия или несогласия предмета с нашими расположениями и стремлениями;
- по отношению к нам сами они бывают не только слабее или сильнее, но и совершенно различные в зависимости от нашей чувствительности и расположения в определенное время. Поэтому один предмет в одно и то же время в различных людях может возбуждать совершенно различные чувства; и один и тот же человек, по причине изменяющего расположения, получает совершенно различные впечатления от одного и того же предмета. При этом особенно сильное влияние на наше физическое состояние имеет и сила воображения. Представьте, например, какое противоположное действие производит на нас звон колокола, когда он возвещает нам или торжественное празднество, или погребение великого нашего благодетеля.
Такие расположения требуют особенного внимания. Получив правильное образование и направление, они, как и чувства, не только облегчают обыкновенные наши земные занятия, но и открывают сердце наше для благороднейших удовольствий и всему нашему бытию сообщают новую приятность.
Как возвышается наше внутреннее состояние теми чувствами, которые рождаются в нас от искреннего общения с благородными людьми, от сознания добрых дел наших, и особенно от искреннего общения с Богом! Хотя одни чувства сами по себе и не имеют высокого достоинства, но если они охраняются и управляются умом, то содержат в себе зародыш благороднейших нравственных расположений. Эта истина открывается нам яснее, когда мы, с другой стороны, представим себе такого человека, чувства которого испорчены и мертвы для всего доброго, истинного и прекрасного.
Впрочем, как ни хороши и как ни благодетельны чувства, надо, однако же, наблюдать, чтобы ими всегда управлял ум, просвещенный учением Христовым, ибо чувства сами по себе слепы; и поэтому, где не достает ума, там нет и вождя для слепых. Как же нужно управлять ими? Этот вопрос разрешается главным правилом истинного воспитания: нужно воспитывать человека так, чтобы он верно мог достигнуть своего истинного назначения, временного и вечного. Поэтому никакое чувство не должно препятствовать достижению главного назначения человека, напротив, все они должны согласно содействовать этому.
Справедливо замечено, что правильное образование способности чувства особенно нужно в наше время, когда, с одной стороны, мечтательность, притворство и чрезмерная утонченность чувств так часто преобладают, а с другой, истинно благородные чувства так часто остаются без уважения или в совершенной неизвестности.
