Чудо-Юдо Кит

О чувстве красоты

В чем состоит красота? Ошибаются, когда сущность красоты видят только в согласном действии частей, или только в приятном впечатлении, произведенном предметом на наши органы, или вообще только в опыте. Представление красоты не является только опытным понятием, это больше идея ума. Нося в себе идею истины и нравственного добра, человек, как существо, одаренное умом, более или менее ясно сознает и ощущает также и идею красоты. И хотя первообразная Красота непостижима и невыразима, однако он видит отблеск Ее в мире чувственном и духовном и, если имеет к этому способность, старается выразить Ее в чувственных формах.

Истина, Святость и первообразная Красота есть Сам Бог, и наш долг – больше и больше уподобляться этому вечному Первообразу. Сотворенные существа участвуют в истине, нравственном добре и красоте только в той мере, в какой отражаются в них Божественные совершенства.

Поэтому только существа разумные имеют чувство красоты. Этому чувству некоторые дают название высшего воображения, или фантазии, которое совершенно отличается от воображения низшего. Последнее представляет образы только чувственных предметов, а высшее созерцает прекрасное само в себе, составляет в уме образы (идеалы), старается выразить их в действительности и искренно радуется тому, что Господь Бог наш создал вселенную так прекрасно и так превосходно (Пс. 103).

То же нужно сказать о чувстве великого и высокого. Впрочем, чувства красоты не одинаковы: представляемая красота не только доставляет чисто духовное удовольствие, но приятно действует и на чувственную природу человека. Поэтому совершенство и достоинство этих чувств бывают различны смотря по тому, действуют ли они больше на чувственную или на духовную природу человека.

Чувство красоты, как способность есть в каждом человеке, но не у всех имеет оно одинаковую силу и живость. Это во многом зависит от свойств, как физической, так и духовной природы человека, и от образования, данного ему в ранние годы. Поэтому хотя в каждом, не совсем грубом, человеке есть идея красоты и некоторое внутреннее стремление, тихо, но почти непреодолимо влекущее его к прекрасному, однако в приложении этой идеи к частным предметам мы замечаем большое различие.

Что восхищает хорошо образованного человека, то может навлечь скуку на необразованного, и наоборот. Это не должно казаться странным: и в приложении идей истины и нравственного добра к частным случаям опыт показывает то же. Еще большее различие усматривается, когда обращаем внимание на внешние выражения красоты в литературе, произведениях живописи и т.д.

Кто не признает пользы в том, что чувство красоты, порядка и гармонии стараются пробуждать и развивать в каждом человеке, по крайней мере, до некоторой степени? Безвкусие или превратный вкус, в ком бы то ни было, очень неприятны: каждому доброму человеку приятно видеть даже в простом народе любовь к опрятности, к красотам природы, к гармонии и т.д. Кому, напротив, понравится грубость в обхождении, беспорядочная роскошь в домашних вещах, превратный вкус в украшениях и прочее? А все это естественно происходит, когда при воспитании образование чувства красоты остается в небрежении.

Образованное чувство красоты может служить обильным источником радостей в жизни, значительным шагом от грубого нравственного состояния к образованности и средством к охранению и возвышению нравственного совершенства человека. Чувство красоты, даже не раскрытое, а рассматриваемое только как способность, уже значительно возвышает человека над всеми неразумными существами. Если эта способность будет правильна пробуждена и раскрыта, то не только облегчает и услаждает нашу жизнь, но и возвышает нашу деятельность. Многими великодушными предприятиями и прекрасными произведениями искусства человечество обязано идеалам души, восторженной красотой.

Один писатель об образовании вкуса к красоте говорит: «Вкус требует меры и приличия; грубое, насильственное и низкое противно ему. Человек, имеющий образованный вкус, по тому самому имеет уже некоторое господство над собою. Еще более вкус освобождает душу от власти инстинкта. Хотя он располагает ее только к удовольствию, но к удовольствию высшему, получаемому от всего благородного, стройного, совершенного. Наклонность к грубому и низкому осуждается уже приговором вкуса, прежде чем поступить на суд ума».

Но при этом надо помнить, что образование чувства красоты тогда только истинно полезно для христианской нравственности, когда идет под непрерывным влиянием святой веры и сыновнего страха к Богу. Где нет этого, там от образованного вкуса пороки, хотя становятся утонченнее, но все же остаются пороками и, чем ослепительнее становится наружность пороков при содействии вкуса, тем они бывают опаснее. В Афинах нравственная порча никогда не была так велика, как при Перикле, когда утонченность вкуса достигла высшей степени. То же было и в Риме в царствование Авуста.

Для того чтобы чувство красоты получило правильное образование, надо соблюдать известные правила, как при возбуждении этой способности, так и при руководстве ею. Для возбуждения чувства красоты:

  • нужно чаще обращать внимание ребенка на прекрасное и чудесное в величественном творении Божием, каков этот мир, так обширно распростертый перед нами. Невозможно, чтобы неиспорченная еще страстями душа ребенка оставалась пустой и не наполнялась высокими чувствами, когда откроются ей бесчисленные лучи первообразной Красоты, блистающие перед ним во всех царствах природы, или когда в ясную ночь дух его стремится к небу, усеянному звездами, где в неизмеримых пространствах самое смелое воображение теряется от изумления. При таких зрелищах как естественно возвышается в человеке чувство нравственное и благочестивое!
  • надо мало-помалу знакомить ребенка с выдающимися произведениями искусства, занимая душу его или хорошими картинками, или воодушевленным рассказом, или музыкой, или пением. При этом нужно, чтобы ребенок замечал, отчего изображение прекрасно, в чем состоит эта красота и т.д. Можно также при нем говорить с кем-либо другим о достоинстве прекрасного произведения и с некоторой подробностью разбирать его свойства. Впрочем, относительно произведений человеческого искусства нужна большая осторожность, потому что прекрасное очень часто употребляют только как средство для возбуждения нечистых пожеланий, и без того сильных  в испорченной грехом природе человека. Как, например, вредно знакомить мальчика или девочку с такими произведениями, при взгляде на которые может соблазниться их неиспорченное сердце, а их невинность подвергается опасности! И как неразумно было бы давать детям для чтения такие рассказы или романы, которые, предположим, и искусно написаны, но наполнены рассказами и картинами, вредными для чистоты детских мыслей и побуждений!
  • многое зависит от того, чем окружен и при каких обстоятельствах растет ребенок. Если образованию вкуса в ребенке не препятствуют расстройство его здоровья или грубое обхождение с ним, если от него удаляют все низкое и отвратительное и окружают его только такими предметами, которые производят на него приятные впечатления, то детское сердце будет раскрываться, как прекрасный цветок между цветами природы, и с годами будет приобретать больше и больше вкуса к красотам природы и искусств;
  • после можно предлагать ребенку и несовершенные произведения с тем, чтобы он сам открывал и указывал их недостатки. Наконец, пусть наука о красоте (эстетика), если обстоятельства будут благоприятствовать, объяснит ему и выведет из начал то, что правильно пробужденное и руководимое чувство заранее уже познало на самом деле. Правила науки могут утвердить и упрочить понятия и навыки, сообщенные воспитанием.

Пробужденное чувство красоты имеет нужду в правильном руководстве. Насколько вредно, настолько же и неосновательно думать, что искусство не зависит от высших соображений и не должно иметь другой цели, кроме изображения красоты. Цель искусства совсем не та, чтобы оно, не обращая внимания на святую веру и нравственность, старалось только сообщить привлекательную форму всяким предметам, и может быть, даже и пороку, а, напротив, единственно та, чтобы оно запечатлевало в сердце человека истинно прекрасное и чтобы посредством этого человек воодушевлялся благоговением к Богу и возвышался в нравственном отношении.

Поэтому искусство крайне унижает себя, когда раболепствуя чувственности или даже угождая нечестию, отвлекает сердце человека от истинного назначения его и как бы лукавством предает его врагам, подобно Далиде, своей красотой обманувшей и предавшей врагам Самсона (см. Суд. 16, 15 и далее).

Прекрасным в искусстве, собственно, можно называть только совершенно согласное с идеями истины и нравственного добра, только то, что может питать в нас нравственно добрые расположения. Там нет истинной красоты, где предмет, хотя и имеет прекрасные формы, но своим содержанием противоречит истине и нравственному добру. Такие произведения недостойны человека.

Дух человеческий стремится к первообразной Красоте, Источнику всякой совершенной красоты – Богу; следовательно, стараясь выражать красоту в чувственных формах, он должен всегда держаться идеи первообразной Красоты и стремиться к ней, а не останавливаться на одних только формах красоты, лишенных жизни.

В этом случае произведения искусства языческого мира не должны быть образцами для нас. Мы знаем, что в Греции и Риме высшая степень утонченного вкуса предшествовала нравственному падению народов. Это объясняется тем, что усовершенствование искусств поддерживалось стремлением к земным удовольствиям и тем самым влекло общество к повреждению нравов.

Но в мире христианском, под влиянием откровенного света истины, как вообще искусство, так и образование вкуса к прекрасным произведениям в настоящем смысле должны служить усовершенствованию нравов, распространению и возвышению истинных добродетелей: любви к Богу и ближним, и, следовательно, к утверждению и возвышению народного благосостояния и к упрочению бытия народа.

Поэтому первое требование при образовании чувства красоты состоит в том, чтобы оно никогда не служило во вред чувству веры и нравственности. Что пользы человеку от всей утонченности вкуса, если он этим вредит своей душе? Наклонности и воображение в душе человека тесно взаимосвязаны. Как пробудившаяся наклонность рождает в душе соответствующие себе образы, так и, наоборот, воображение по своему свойству пробуждает дремлющие наклонности. Какая опасность грозит нравственности, если искусство хочет показать свою привлекательность в том, чтобы живо и обольстительно изображать позорные картины, например, постыдные страсти, плотскую любовь, грубые, чувственные наслаждения и т.д.!

Вообще, удаление от истинной веры всегда влечет за собой удаление от истинной идеи искусства. С удалением от Бога наука делается обманчивым, ложным светом, а искусство – сосудом со смертоносным ядом.

Надо также наблюдать, чтобы ни одна из прочих сил души, например, разум, ум и др., не была подавляема или ослабляема образованием вкуса к изящному. Как вредно, когда молодой человек, занятый только мечтами о красоте, пренебрегает обязанностями своего звания, будто пустыми и бесплодными делами, и таким образом становится неспособным к общественной жизни!

К тому же, надо наблюдать, чтобы чувство великого и высокого в сердце ребенка не развивалось превратно и до чрезмерности. Это может привести к тому, что мечтательный юноша, ища славы своей только в высоком и чрезвычайном, будет презирать все обыкновенное. Великое и высокое, равно как и прекрасное, должно быть тихим пристанищем для утомленного путника, где бы он наслаждался по временам прекрасными видами и потом опять продолжал свой путь, держась той стези, которая указана Промыслом Божиим.

Кроме того, не нужно упускать из вида и будущее звание ребенка. Будущему земледельцу или промышленнику, как и девушке среднего состояния, высшая утонченность вкуса больше повредит, чем принесет пользы. В этом случае вкус послужит только тому, что эти люди будут недовольны своими обыкновенными, часто низкими, занятиями, а затем и самим своим состоянием.

Если в том или другом ребенке откроется особенное расположение и сильное влечение к произведениям искусства, то родитель не должен подавлять обнаруживающего таланта, однако обязан стараться, чтобы ребенок имел ум, просвещенный евангельским учением, и сердце, согреваемое любовью к Иисусу Христу, и ничего в мире не ставил для себя важнее непрерывного стремления к своему вечному назначению. И будущий художник главным своим долгом всегда обязан считать то, чтобы произведениями своего искусства как себе и своим современникам, так и будущему поколению помогать насколько возможно, в стремлении к главному назначению человека. Горе ему, если он, заслуживая всеобщее удивление как художник, в то же время раболепствует постыдным страстям, надут гордостью, высокомерием, полон ревнивой зависти, холоден ко всему священному и злоупотреблением своего художнического дара, может быть, для многих тысяч ближних служит камнем соблазна (см. Мф.18, 6 и далее; 1 Кор. 6, 9 и далее).

Уже  несколько раз было замечено, какая нужна осторожность относительно чтения книг. Конечно, не нужно стеснять дух после того, как его пробудили, но желательно, чтобы  родители и воспитатели, руководствуясь здравым разумом и чувством благочестия, с большой осторожностью давали детям книги для чтения, особенно из поэзии надо выбирать для этого только лучшие из лучших стихотворений, применяясь к разным состояниям детей.

nazad kniga  soderganie  dalee kniga
Другие материалы в этой категории:
«
Образование сочувствия
О чувстве истины
»

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить